Сегодня в 19.00 на сцене Липецкого государственного академического театра драмы им.Л.Н. Толстого снова дадут «Двенадцатую ночь».

Актёр Михаил Жигалов – один из тех, чью фотографию заметив на афишах, зрители тут же бегут в кассу за билетами. Но в первый день в Липецке этого почему-то не случилось: 9 апреля участникам Регионального Чеховского фестиваля пришлось выступать в полупустом зале. Правда, несмотря на малочисленность публики, в финале звучали такие продолжительные овации, каких наш город ещё никогда не слышал. Да и такого спектакля мы тоже ещё не видели. И дело не только в том, что все женские роли в нём играют мужчины. Дело в звучащем в унисон театральном ансамбле из 13 человек, в любви и в чистом настроении, царящем на сцене. В настроении, не зашторенном декорациями и реквизитом. В радужных пятнах на чёрно-белом полотне шекспировской классики. В танцах под bossa-nova и мелодиях шансона.

Отец Кати Пушкарёвой из «Не родись красивой», Ларионов из «Бес в ребро», полковник Борзов из «Границы. Таёжный роман», Кирсанов из «07 меняет курс», Парамонов из «ТАСС уполномочен заявить» и Алексей из «Дневника убийцы» актёр Михаил Жигалов сыграл в «Двенадцатой ночи» Антонио – капитана корабля и друга Себастьяна. После спектакля GOROD48 встретился с одной из самых заметных и узнаваемых фигур в постановке.

– Михаил Васильевич, не расстроило, что зрителей было немного?

– Как это может обрадовать? Просто обидно. Вот сейчас врывается в гримёрку женщина-врач, Сашку Феклистова обнимает. Она нарколог и спрашивает: «Неужели вы трезвые так играете – так не бывает». Восторг полный! Обидно: такую радость могли испытать больше людей.

– С молодыми актёрами как работается?

– Нормально. Даже наоборот, хорошо: иногда что-то удаётся им подсказать, и от нас получается польза.

– В «Двенадцатой ночи» вам доверили роль моряка. Почему всё время играете моряков, военных?

– Не знаю. Мне говорят – вы играете военных. Но, понимаете, у нас страна такая. У нас, если не 95%, то 85% мужчин связаны с армией – это точно: либо служили, либо действующие офицеры, либо кто-то сидел, а его охраняли военные и так далее. У нас все так или иначе связаны с военными. Даже в «Трёх сёстрах» Чехова – и то все военные. И там я играл штабс-капитана Василия Солёного, сейчас доктора Чебутыкина играю – он тоже военный. Поэтому это нормально! Военные – это, как ни странно, если задуматься, – то это наиболее типичные представители мужчин нашей большой, необъятной родины.

– В фильме «Батя» вы очень здорово сыграли легендарного командующего Маргелова. Как вы готовились к этой роли?

– Многое было по ходу дела. Очень важно, что всю натуру мы снимали на действующем полигоне в Туле. Со всех сторон стреляли – это рабочий полигон. А потом Александр Васильевич Маргелов меня консультировал. Дело не в этом. Меня радует – мне кажется, нам удалось то, чего не хватало в сценарии – в сценарии немножко не хватало человечности. Там был командарм, а человека нет. Ведь его прямая речь была сделана как – это были цитаты из его статей, из его выступлений. И это всё нужно было очеловечить. И нам удалось. За всё остальное – по линии достоверности – опасений не было.

– На полигоне десантники вам берет не подарили?

– Подарили десантную сапёрную лопату. Но дело не в этом. Мне дорого другое: сколько я не встречал ребят, которые служили в ВДВ, которые даже служили с Василием Филипповичем Маргеловым, все говорят только благодарственные слова и рады, что случилась такая картина. И канал доволен очень: обещал, что в День ВДВ они целиком покажут все 8 серий.

– К 9 мая у вас есть какие-то новые проекты?

– Есть один. Но тут ведь не поймёшь – я же не знаю, что выпустят, а что нет. Есть работы, которые уже сделаны, но ещё не выходили. Их штук 6 или 8.

– Не раз приходилось слышать от актёров и режиссёров, что в нашей стране хорошее кино снимают только о войне. Вы согласны с этим утверждением?

– Да нет. Что значит о войне? Никогда ничего не получается, если ставится задача снимать о войне. Получается, если снимают о человеке на войне. Не когда не война самоцель, а когда война фон, а там живут люди. Вы вспомните старые фильмы: «Они сражались за Родину», тот же западный «Форест Гамп» или тот фильм, который сейчас получил Оскара. Если есть история людей на войне – значит, может получиться. Но и это не гарантия успеха. Если ставят задачей сделать фильм о войне – всё, сливай воду. Это тупиковая задача. Она не решаема.

– Правда, что вас вербовали в чекисты и вы отказались? Не жалеете, что не пошли в ФСБ?

– Да нет, не жалею. Не моё это дело. А каждый должен заниматься своим делом. У меня отец был чекистом. И он, зная меня, мне туда идти не советовал. Хотя он сам окончил Тимирязевскую академию, и по комсомольскому набору попал в органы. Но потом всю жизнь мечтал дослужиться до пенсии и стать председателем колхоза – он был из деревни. Каждый должен заниматься своим делом – это святая формула. Только тогда всё получится. И чекисты нужны. Но там нужны умные люди – если они там работают, всё на своих местах. А попадает туда дуболом – начинаются самоутверждения.

– Вернёмся к спектаклю. Говорят, он уже объехал весь мир. В какой стране самая благодарная публика?

– В Колумбии. Мы объездили всю Латинскую Америку: Аргентину, Бразилию, Колумбию, Чили. Везде люди разные, но в Колумбии просто фантастический зритель. Мы туда привозили на фестиваль «Три сестры» Чеховские, а за нами приезжал Фоменко. Мы играли в самом главном, большом театре. Коллеги хотели прийти посмотреть наш спектакль, но не могли попасть – просто не было мест. Это невероятно! Там очень тонко чувствующая публика – ловит каждое слово, где-то замирает. Они разбираются в театре. И Колумбийский театральный фестиваль – самый сильный во всём американском мире.

– Ваш персонаж – чисто мужской. Когда смотрите на своих коллег в юбках, двусмысленные ассоциации не возникают?

– Не возникают, потому что у меня нет ощущения, что они что-то изображают. Когда Деклан Доннелан ставил спектакль, когда мы репетировали, самое страшное, чего он боялся: если зритель начнёт смеяться над тем, что у нас мужчины играют женщин – тогда тут же надо закрывать занавес. Он говорил, что зрители через 10-20 минут должны забыть, что играют мужчины. Мне кажется, это происходит. Когда мы выпустили спектакль, я специально подсылал нетеатральных зрителей разных возрастов. И эти люди говорили: сначала как-то чудно, но потом мы забыли, что это мужики играют – так классно. Вот в чём главное. И над этим работали. И это не само собой получилось. Чтобы вы понимали, что такое Деклан, расскажу. Мы начали репетировать, и через какое-то время он пригласил женщину – англичанку, которая занимается пластикой. Хотя драки ставили наши ребята. Она приехала, собрала всех 13 человек и почти целый день рассказывала, чем женская пластика отличается от мужской, в чём физиологическая основа этих отличий. Почему женщины что-то прикрывают и так далее. Было очень интересно. А потом она сказала – завтра все принесите юбки, которые вы смогли бы одеть. И мы все одели юбки. Вы представляете, что это такое – 13 мужиков в юбках!

– У вас же чисто мужская роль…

– Да. Полдня мы ржали. А назавтра продолжили – уже не смешно. При этом мы делаем упражнения на освоение пространства, на движения. Поскольку с Декланом у меня был второй спектакль – первый «Борис Годунов», я его поймал в углу с вопросом: «Что за фигня?». Играют женщин 3 человека, почему мы все должны ходить в юбках?» На третий день мы на юбки уже и внимания не обращали. Деклан сказал: «Вспомни первый день: вы все надели юбки и что началось? Казарма! И это правильно. Сейчас вы на них внимания не обращаете, и они – ребята, которые будут играть – на вас тоже не обращают внимания. И они уже не показывают, не изображают женщин. Они нормально репетируют – они играют женщин. Это очень важно. А если бы осталась мозоль с первой репетиции: они бы надели юбки, вы бы стали смеяться, то они бы зажались. И элемент показа пошёл бы в спектакль. Сейчас этого не будет – вы их не видите». Вот что значит настоящий режиссёр: насколько всё тонко и логично продумано.

– На сцене 13 актёров. Не было суеверий?

– Нет! Это же Шекспир так написал, что 13 персонажей.