Читатели «Липецкой газеты» хорошо знают народного артиста, лауреата Государственной премии России Михаила Янко не только как прекрасного актера академического театра драмы имени Льва Толстого, сыгравшего множество блестящих ролей, но и как страстного книголюба, вдумчивого читателя и увлеченного собирателя личной библиотеки. О том, как литература может изменить жизнь человека, наш сегодняшний разговор.

— Михаил Леонидович, помните свои первые книги и впечатления, с ними связанные?

— Конечно. Это были «Дети подземелья» Короленко и «Волшебная лампа Аладдина». Их мне читала моя бабушка. Мне было лет пять, я страшно переживал за судьбу сирот, восхищался волшебным миром восточной сказки. Наверное, мало что усваивал, но меня переполняли эмоции, и это ощущение от книг осталось со мной на всю жизнь. Тогда литература очень мощно присутствовала на радио. Когда книги читали мастера слова, моя жизнь замирала, хотелось прильнуть к приемнику и слушать.

В доме было не так много книг, на этажерках стояли томики Гоголя, Вячеслава Шишкова, каких-то современных авторов. А когда мы переезжали на новую квартиру, книги, погруженные в огромный ящик, украли из подвала. Эта потеря долго еще оставалась предметом семейных разговоров. В школе одной из первых книг, самостоятельно прочитанных мной, стала «Приключения Робинзона Крузо» Дефо, увлекла она меня невероятно. Чтение было важнейшей частью нашей жизни. Мы все читали Гайдара, Кассиля, Носова, детские стихи знали наизусть.

— А когда стали старше, кто повлиял на ваши литературные пристрастия?

— Учитель литературы Александр Федорович Козлов — замечательный человек, сам писал отличные стихи и прозу. Он открыл нам, что литература — это живой мир, а не просто строчки и слова. И в этом мире он стал для нас опытным проводником. Когда мы перешли класс в шестой, учитель стал приглашать нас по воскресеньям в школу, где читал нам отрывки из своей автобиографической повести про голодное предвоенное детство. Полгода мы слушали раскрыв рот, это было действительно интересно. Прислушивались мы и к советам библиотекарей, друзей, старших знакомых.

— Каким был круг чтения воронежского школьника шестидесятых?

— Книги позволяли вырваться из серых будней, давали новые, необычайно яркие впечатления, поэтому читали всё, что попадалось под руку, благо в основном это была действительно хорошая литература. С удовольствием читал романы о жизни охотника Дерсу Узала Арсеньева, совершенно фантастическое впечатление произвел томик из серии «ЖЗЛ» о Ломоносове. Нравились книжки про шпионов, их тогда выпускали целыми сериями, которые зачитывались до дыр. Начиналась космическая эра. Спутник, Гагарин, воронежский космонавт Феоктистов — интерес к литературе о космонавтике был огромным. Потом пошла фантастика — Ефремов, чуть позже братья Стругацкие. У меня, кстати, была большая библиотека зарубежной фантастики, этим жанром я переболел в юности.

— А были книги, которые в какой-то мере изменили вашу жизнь?

— Была книга Игоря Голосовского «В шестнадцать мальчишеских лет». Тогда история о патриотах-подпольщиках, фактически моих ровесниках, боровшихся с фашистами, меня просто потрясла. Возникла даже идея поставить на школьной сцене ее инсценировку. Тогда воспитанию духовно-нравственных ориентиров, основе основ, на которой все держится, уделялось огромное внимание. Благородству учили с детства, даже в уличных драках стенка на стенку были неписаные правила — лежачего не бить, драться до первой крови. Сейчас этого нам очень не хватает. Сильно влиял Гайдар — это хорошая литература с героями, с которых хотелось брать пример.

Когда поступил на актёрский факультет ГИТИСа, на меня обрушился огромный культурный пласт. Когда лекции тебе читает профессор Кагарлицкий, лучший специалист по Рабле, или Бартошевич, лучший специалист по Шекспиру, то нужно освоить материал любой ценой. Интенсивность чтения была фантастической. В это же время — в конце шестидесятых — в нашу жизнь вошла совершенно особая зарубежная литература — Гийом Аполлинер, Бодлер, Стейнбек, Фолкнер, Хемингуэй, Ремарк… Это был период непрекращающихся открытий.

— В студенческие годы вы начали собирать свою библио¬теку. По каким принципам отбираете в неё книги?

— Руководствуюсь исключительно своим кругозором и работой. Все книги, как видите, стоят у меня в том порядке, в котором я их читал. У меня нет страсти к классификации или красивым корешкам, для меня книга — источник знаний, а не декоративный предмет. Никогда не был в особых отношениях с директорами книжных магазинов, хотя, конечно, в силу известности мне что-то иногда подсовывали из «дефицита», за что я очень благодарен. Восемь томов «Жизни животных» — до сих пор любимая книга моих внуков. Покупал книги в поездках и на гастролях. Как-то с супругой в Туле в букинистическом магазине обнаружили дореволюционное издание сочинений Достоевского издательства Маркса. Стоило оно 50 рублей, огромная по тем временам сумма. Деньги пришлось занимать, но эти книги я купил, а потом еще и том не входившего в собрание романа «Идиот». Читать старые издания — ни с чем не сравнимое удовольствие, касаешься пожелтевших страниц, и будто переносишься в то время. Вот стоят 24 тома Льва Толстого, мне присылал их по одному друг из Москвы. Театр, классическая и современная проза, история, философия, православие, энциклопедии, книги по искусству — в библиотеке есть всего понемногу. Особую слабость питаю к мемуарам, письмам и дневникам, они помогают лучше понимать людей.

— На ваш взгляд, при подготовке актёра к роли важно досконально знать о личности автора, своём персонаже и времени действия или же эффективнее всё оставить за кулисами и играть с чистого листа?

— Сложно сказать однозначно. Я учился у педагогов, учеников Станиславского и Немировича-Данченко. Основополагающий принцип этой системы — актер придумывает биографию своего героя. Дело это нешуточное. Ты играешь, к примеру, военного. Какие тогда были офицерские звания, какой кодекс чести, как одевались, какое было довольствие, какие сражения велись? Глубокое погружение в материал неминуемо, если ты добросовестный актер. Это отчасти напоминает писательский труд, приходится вести записи. В 1978 году, когда я приехал в Липецк, отмечали 150-летие Толстого. Я попал в литературную композицию «Возвращение на круги своя» Иона Друцэ о последнем годе писателя. Режиссер Голубицкий хотел, чтобы я читал знаменитую толстовскую статью «Не могу молчать». Это потребовало погружения в мир Толстого, обстоятельства его жизни, привычки. Я сразу пошел в научную библиотеку, долго работал с источниками. Этот опыт приучил меня к системному подходу создания образа на сцене.

Самая серьезная работа с литературой у меня была в период подготовки «Дяди Вани» Чехова. Мне хотелось понять, кем был мой герой, земский врач Михаил Астров. Он закончил московский университет и зачем-то поехал на периферию, и зачем-то стал улучшать там жизнь. Параллельно с работой врача, обслуживавшего тысячи больных, он еще писал научные статьи. Что им двигало?

Я залез в материал с головой, очень много открыл для себя: о земстве, о теории «малых дел» прогрессивной интеллигенции, о благотворительности, борьбе с голодом. Я ощутил подлинную радость постижения персонажа. Ведь если он глубже, интереснее, образованнее тебя, то тебе нужно освоить немало информации, чтобы стать на один уровень с ним.

— С библиотекарями дружите?

— Я завсегдатай областной универсальной научной библио¬теки. Пришел к ним почти сразу, как мы с супругой переехали в Липецк. Постепенно читальный зал стал одним из любимых мест в городе. В библиотеке прекрасный творческий климат, интеллигентная, ни с чем не сравнимая атмосфера. С удовольствием вместе с Верой Печуровой веду проект «Вечера семейного чтения». За семь с лишним лет перечитали множество замечательных авторов. Очень греет душу то, что мне присвоили звание «Почетный читатель». Теперь могу обслуживаться вне очереди (улыбается).

— Что читаете сейчас?

— Читаю книгу известного литературоведа Павла Басинского «Лев в тени Льва» о сыне, Льве Львовиче Толстом, очень интересном человеке, о непростых отношениях в семье Толстых. Еще со студенческих лет привык следить за публикациями в толстых литературных журналах. «Звезда», «Новый мир», «Наш современник», «Иностранка» — понимаешь, что рано или поздно появятся книги, а все равно не можешь отказать себе в удовольствии прочесть все это раньше.

— У вас на полках много актерских и режиссерских книг. Не возникало мысли самому написать мемуары? Недавно вы отметили 65-летний юбилей, наверняка за все эти годы накопилось немало мыслей и впечатлений, которыми стоит поделиться с публикой…

— Мой дневник времен репетиций «Чайки» в свое время напечатали в «Чеховиане» — издании чеховской комиссии Академии наук СССР. О мемуарах, признаюсь, подумывал. Друзья, библиотекари меня активно к этому подвигают. Дело это трудное. Начинаю писать, и сразу возникает множество мыслей, уводящих в сторону от основной линии. В моей жизни было столько интересных, достойных людей, сделавших меня тем, кем я являюсь сейчас. Вспоминаю не о себе, о них и времени, нас окружавшем. Ради этой памяти я и работаю над книгой.

Сергей Малюков