Отечественный зритель идёт в театр если не ради буфета, то за переживаниями, за высокохудожественным страданием, за разгадкой человеческой боли. Даже когда на сцене изображается счастье, оно всегда с налётом грусти, приятной тоски, от которой выступит слеза и накатят воспоминания. Мы любим думать над спектаклем и редко умеем наслаждаться увиденным. Одна школьная учительница после посещения театра как-то делилась с подругами: "Это была замечательная постановка – с таким грустным концом! Очень понравилось!". 

Наши актёры меньше лицедействуют и больше живут на сцене, режиссёры выбирают законченный сценарный сюжет с приятной долей лирики и печали, а актёры по заветам Станиславского добиваются эффекта зрительского растворения в жизни персонажей. Европейский театр настроен скорее на приятное времяпрепровождение, на наслаждение зрелищем. Лишенный тяги к самокопанию и патологическим поискам смысла жизни европейский зритель должен быть удивлён увиденным.

"Донка" - театральное послание Чехову от швейцарского режиссёра и драматурга Даниэле Финци Паска – это хоровод образов из чеховских рассказов, пьес, его снов и его жизни. Это картинка, нарисованная в чеховском стиле, созданная пластикой акробатов и ловкостью жонглёров, с актёрской непосредственностью и натуральностью человеческих эмоций. Выразительные образы сливались в нестройный ряд сценических новелл, которые будто чеховские рассказы, говорили каждый о своём, но несли одну мысль.

Не обозначая чеховских персонажей, автор лишь намекает на них, как намекает на самого Чехова. Удочки из гимнастических лент рассказывают нам о его любви к рыбалке, гигантский обруч, внутри которого вращается человек, повествует о дальних путешествиях Чехова, кровяные пятна лепестков намекают на болезнь, мучившую писателя. Его три сестры качаются на акробатических качелях, а сам он будто лечит больных от всяческих недугов.

Больничная тема практически не покидает сцену - на дуэли вместо пистолетов актёры сражаются на клизмах, больничные койки вальсируют по сцене и театр становится операционной, в которой Чехов препарирует своих персонажей. Нам рассказывают о том, как на "анатомическое вскрытие" в дальние времена продавались билеты, а театральные представления были бесплатными. Чехов-врач и Чехов-писатель казалось бы искали одного – человеческую душу.

Автор смешивает реальные факты из жизни писателя с судьбой и образами его произведений, он задействует в спектакле многонациональную труппу актёров, которые обращаются к зрителю сразу на четырёх языках. Когда диалог ведётся одновременно на итальянском, английском и русском, приходит ощущение масштабности творчества Антона Павловича – эдакий Вавилон в Вишнёвом саду.

Несмотря на специфику подачи материала, лёгкость постановки, непринуждённую работу актёров, иностранные языки и спецэффекты, спектакль получился необыкновенно понятным нашему искушённому Чеховым зрителю. То ли дело в абсолютно очаровательном итальянском выговоре чайковских цитат на русском языке, то ли в том, что Даниэле Финци Паска, готовясь к спектаклю, посетил Мелиховские места, посидел под столом Антона Павловича в его кабинете, и, пропитавшись красками и образами чеховских мест, постарался перенести их на сцену.

Комедийные выпады вперемешку с лирическими замечаниями делают спектакль очень своим, понятным, который хочется продолжать смотреть и стараться понять. Даже не понять, а скорее прочувствовать, насладиться, оценить прелесть воздушности и оригинальности исполнения, пропустить через себя каждый образ и каждую загадку разрешить по-своему, ибо в этом и заключается настоящее искусство, что каждый может найти в нём что-то своё пусть и совсем отличное от оригинала задуманного автором.

www.GorodLip.ru